- На самом деле, Лев Бен Бецалель был женщиной.
- Точно. Как в "Догме", но только Лев Бен Бецалель.
- И Голема она создала в качестве...
И тут синхронно:
я:
- Идеального любовника!
Виконт:
- Сексуальной игрушки!
Я, задумчиво:
- Дааа, сестра. Кажется, мы сейчас все про себя рассказали. Вот просто ВСИО. По Фрейду и по-человечески.
Сильтар (единственная из нас, кто знает про психошизоанализ):
- А я что? Я молчу.

В японском языке цветов кактус означает похоть.
Эдельвейс - смелость, лаванда - верность.
Но кактус! кактус, кактус!

Я внезапно нравлюсь себе в черно-белой клетчатой жилетке и с бумажным серпантином в волосах.
Отражаться так в ломано-зеркальной арке матмеха почти столь же хорошо, как в окнах ночного поезда до Щелковской. И даже - как в стеклах черных очков, зацепленных за ворот рубашки человека напротив, и в его глазах,
и если вокруг яблони Коломенского.
Если завтра будет опять холодно, я не обижусь. ))

Коллега моя, Ольга К., обещала привезти из сада куст сирени.
Бустрофедон готов быть спонсором титановой лопаты.
Начальство говорит, что сажать еще можно. Весь остаток мая и весь июнь. Нормально.
Так что сегодня мы с Н.С. обошли двор и присмотрели несколько годных мест под лесопосадки. На следующей неделе ставим эксперимент номер раз, сиреневый.

Хочется много ходить пешком.
Хочется открывать окно в фонде, ложиться между стеллажами, вяло думать и дремать.
Надо: участвовать в сооружении выставки про 1812 год; ползти в направлении визы; работать работу; завтра посетить микрохирургию глаза.
И, кстати, пожаловаться там на хилозар-комодозависимость.
(хилозар-комод - это такой препарат, который натуральная слеза и без которого глаза очень сухие, особенно после сна, и мучительно, и даже больно).

- - - - - - - - - - - - - - - - -

Хватит о фигне. Надо собраться и рассказать про важное.

Бродского папа вернул. Не может читать, тяжело сосредоточиться. Радио, телевизор - тоже не может.
Зато - тадаммм! - речь восстанавливается!! Это прямо видно. Мама мне в детстве любила говорить про разное: "достигается ежедневной тренировкой". Вот тут так же. Сегодня я провела у него больше часа - почти полтора, - и за все это время папа запутался только в одном слове. Не помню уже, в каком, но довольно сложном и с шипящими. И несколько раз запинался, но немного, причем тут же начинал снова и говорил уже чисто. Короче, прогресс заметен. Прямо весьма и весьма заметен.
И всякую моторику папа тоже восстанавливает. Собирает зубочистки или раскладывает их фигурно, например. Как Макс Максыч Исаев - спички. Или пальцы соединяет с большим по очереди. Отправлю ему завтра с мамой эспандер и четки. Эспандер - по рекомендации врача, четки - по собственной инициативе.
... говорит медленно, конечно. Двигается медленно. Понимает медленно. Отеки под глазами почти прошли, гематомы за ушами пока остаются. На пальцах - ожоги от позавчерашних сигарет (когда моторика была совсем чудовищной).
Пессимистичен. Цитирует цитаты. Шутит шутки. Участвует в беседе практически полноправно. Пьет кофе с бутербродом в буфете, пока я ем салат и блин с творогом.
В больнице изнывает. Мается. Обрастает седой щетиной. Димка сегодня приходил его брить,
мой сорокалетний брат, я смотрю на него, и мне то не верится, что брат, а то - что сорокалетний.
У Димки были голубые глаза когда-то. Вылиняли. Один в зеленый, другой - в почти что желтый.
... а у папы еще в понедельник глаза были бледно-прозрачные. Сегодня - насыщенные темно-голубые, почти синие, серая сталь, отражающая вечернее небо.

Димка полезный.
Я бесполезная.

А, да что там.

Живем.