В пятницу вечером прилетел Поль.
В ночь много говорили с Инуки.
А субботний рассвет я встретила на Плотинке. Было красиво.
Правда, я уже прочно обосновалась во втором возрасте из трех из известного анекдота.
Это очень заметно; одновременно и смешит, и печалит.
много подробностей про выходные.Еще: с вечера сидели в "Брюте". Я познала "Фиджи" (цвета тропической морской волны!), "Кремовые сны" (молочно-сливочно-алкогольные коктейли под маркой "трогательно детские" всегда будут нежно мною любимы), у Н.С. "Зомби" (с тремя ромами), у Реды "Я бегу к тебе, Господи" (абсент, шампанское, лимон, ДЫЩЩ) и у Поля "Апероль шприц" (впервые в жизни, до этого не пробовала никогда, а он такой оранжевый, с апельсинкой и вполне в моем духе). Но: что такое алкогольно-кальяновый клуб в ночь выходных, не хотела видеть (а главное - слышать и обонять) я. Лучший момент получился такой: вынырнуть наружу в тишину города, которая казалась абсолютной, пройти в ласковой темноте вдоль набережной, купить у восточного парня кочан вареной кукурузы по совершенно грабительской цене, спуститься с этой кукурузой по ступеням к самой воде и устроиться за выступом стены таким образом, чтобы с набережной не было видно меня на лестнице, а мне не было слышно голосов и шагов. Только плюх-плюх-плюх воды о гранитные стены и о камни под ногами, и кряки ночных уточек, и аккуратный плеск огромных рыб, плывущих, как в "Ежике в тумане", хребтом наружу. Как могу я жить не в сердцевине моего мегаполиса?! Он раскручивался, простирался, пульсировал, дышал, колыхался поверхностью черного пруда, сиял разноцветными огнями, трепыхался кронами деревьев на майском ветру, менялся, как мир на картинах ван Гога, тек вперед и вверх, был абсолютно знакомым и родным - и одновременно казался незнакомым, иностранным, увиденным вчуже. Восприятие качалось от одного к другому, я чувствовала себя то плотью от плоти города, то первый день как приехавшим сюда туристом. И в туристическом варианте было четкое ощущение: это не Европа, это Азия, что-то среднее между Сайгоном, и Китаем, знакомым по фотографиям, и городом будущего из "Облачного атласа" - из той его части, где про Сонми-451. Циклично менялась подсветка Башни Исеть, по реке носились хищные стремительные бесшумные катера - узкие, со световыми трубками на абсолютно черных в ночи, но белых днем телах. Один катер был алый, второй синий, и казалось, что река, уходящая направо, широка и невероятно длинна, и еще - что мегаполис огромнее, чем он есть на самом деле; логика наблюдений в режиме "как если бы я не знала этот город" тут и там подсказывала совсем другое, чем знаю. Угаданное просвечивало сквозь знакомое.
А потом ко мне пришел Н.С. с остатками "Зомби" в стакане, и мы говорили, и было бесконечно легко и хорошо. И свежо, как если бы я была снова юна.
Впрочем, так и есть. Я живу в циклическом мифе и в мае снова юна.
- Любимым девушкам делают комплименты. Одевают их в красивые одежды, водят по ресторанам, дарят ювелирные украшения, рассыпают перед ними эти... как их...
- Лепестки.
- ... ну. А ты мне говоришь, что я - твоя калоша из метафоры Маяковского, и я счастлива до небес. А еще через десять лет ты сможешь сказать "старая калоша". "Моя старая калоша".
- Хочешь кумкват?
- Это называется физалис. Ты его не жрешь? Давай.
Никакого гламура, и всякий разговор неизбежно сползает к культурологическим наблюдениям.
Еще хорошо было: когда Поль выходил курить, сидеть на веранде "Штолле" за круглым деревянным столиком с одной свечой ("если бы нас было сто, мы бы пели за круглым столом"); раз за разом вытряхиваться из "Брюта", чтобы коллективно прогуляться, и возвращаться в "Брют" с тем, чтобы потом снова вытряхнуться; смотреть, как ракушки Кастелльдефельса медленно расходятся из моих рук и как Алиса медленно пьет коктейль, цветом гармонирующий с ее рубашкой (заодно прикидывать, кем из художников мировой живописи ее точнее всего было бы написать в этот момент); отдавать Энж теплый жилет, но не мерзнуть и без него; валяться с Редой на газоне и глядеть на стремительные облака и на серебристых голубей в максимально ночном небе; заботиться и быть объектом заботы; пить горячий кофе; наблюдать ряды окон, мигающие ярко-красным вдоль всего здания - на втором и четвертом этажах, совершенно необъяснимо; быть свободной - и смотреть, как все новые и новые люди наматываются на нас, как на ком сахарной ваты, нежданно и симпатично; с рассветом возвращаться домой в пальто Н.С. и обнаруживать в отражениях в витрине книжного, что это пальто невероятно мне идет;
в такие ночи говорится очень много важных вещей под личиной неважного, глобальных - под личиной локального, вечных - под личиной временного, идейных под личиной безыдейного. Между друзьями темы не иссякают.
Мне все еще кажется по привычке: жизнь впереди, а меж тем пройдено уже больше половины, как в известном стихотворении.
В эти выходные я снова _предметно_ захотела поехать на игру. Даже на две игры. На "Стража" - и еще в 2018-м на... хм, пусть пока это побудет предметом умолчания-в-сети. Такое что-то драгоценное: когда ты... нет, еще лучше: вы с Н.С. - цель и адресат, когда человек находится в здесь-и-сейчас во многом для того, чтобы вас позвать. Сердце откликается на зов вперед ума - и тянет за собой ум.
С этого, в общем-то, все и началось, а "Страж" намотался на колесо поверх. Как-то с участием силы инерции.
Великое искусство: позволить происходящему происходить.
И еще более великое: позволить происходящему происходить иначе, чем было задумано, и получать от этого удовольствие.
В субботу мы пили кофе на моей кухне - Поль, Десколада, Реда и я: сперва кофемашинный, а потом Реда поварила вьетнамский в чешско-венгерском кофейнике; много гуляли среди зелени, фонтанов и цветущих яблонь; я видела Филинн в офигительном клетчатом платье с безупречно обкусанным подолом и сама побывала в отличной футболке с гранатами; контрабандой сгоняла на "Бест фест" в киностудии, не купила ни одной открыточки с Екатеринбургом Рыжкова, зато вволю натрогалась белых кроликов и пушистеньких цыпляток. Стала обладателем глиняной погремушечки в виде грецкого ореха, полюбила желтого слона с голубой изнанкой ушей и вышивку про синих космических зайцев. Совершенно дивно пила с Десколадой грейпфрутовый чай на веранде крафтового бара у киностудии ("ты же понимаешь, что мы с тобой сейчас делаем все то же, что обычно делаем только в путешествиях?"), была снимаема и снимала на пленку. За оперным валялась на ступенях амфитеатрика головой на коленях Н.С. и прикидывала планы на следующее лето, в "Симпл кофе" традиционно выбрала банановый какао. Жила безоглядно, безоглядно тратила, безоглядно приобретала. Провожали Поля на автовокзал - встретили Лису. Совершенно чудесно гуляли - снова; совершенно чудесно гостевали с Н.С. потом у Сэйджа и Тэи. Говорили о разном, смотрели "Все как у зверей" о лисах и о коралловых рифах (с бонусным комиксом про бесчувственную рептилию), лопали роллы, воздавали должное гасконскому вину, играли в "Анк-Морпорк", морально разлагались (я - так даже и физически). Блаженная усталость и блаженное отдохновение. В финале - звезды над нашим двором и планшет, подсказывающий, как их имена.
Такие насыщенные выходные, что сегодня Н.С. еле растолкал меня в пять.
Утро с двенадцати до двух, впрочем, у меня тоже было.
Я, кажется, наконец-то выспалась после поездки. И даже успела немного поработать (и сейчас еще успею).
Мама привозит из сада фотографии цветущей груши, свежую редисочку и тюльпаны. А специально для меня воткнула в колбу единственный пока нарцисс. Вместе с ланцетовидными листочками. Он бледный, полупрозрачный и невероятно, умопомрачительно, прекраснейше пахнет.
Лучшее время года. Чтобы жить, дышать, спать, не спать, гулять, быть и листать ленту инстаграма.
Такое неиллюзорное волшебство: мой город, мое время, мои люди.
Дни, которые я потом буду вспоминать под тэгом "я была особенно счастлива".