Кто забыл про недописанный пост и все воскресенье спал, жрал вкуснейшую еду и гладился, тот я. И кто джинсы все еще не попытался отстирать, тот тоже я.

Наступила коленом парадных мустанговских джинсов в черничный куст, и теперь оно все в пурпурных потеках. Это Лугнасад, детка. Похож на мой любимый праздник сразу после Рождества.
В августе ветер меняется. Он поворачивает неуклюжее колесо года и приносит мне свободу от себя уже который цикл. Я спрашиваю себя, почему все лето не может быть таким, как первый день августа, но это в целом как раз понятно. Мы же тоже не можем быть одинаковыми все лето. Ничего не может быть совсем одинаковым.
Встречи с любимыми учат меня тому, что любой, абсолютно любой праздник возможно превратить в повод для готовки кучи жратвы. Благо тут даже не надо ничего особо придумывать: у кельтов в этом плане тоже все было хорошо. Ласька научила нас с Энж печь за сорок минут специальный пирог, для которого горячее бисквитное тесто, как губка, пропитывается лимонным соком (и теперь я знаю, куда девать водку, не пригодившуюся для янтарной настойки). Энж придумала онигири - рисовые колобки из японских сказок. Но колобки - это если делать их вручную от начала и до конца, а я пользовалась специальными треугольными формочками, и к третьей штучке до меня даже дошёл весь дзен лепки онигири. Тунец, оказывается, не такая дрянь, как мне раньше казалось. А я - что я, я просто придумала повод собраться.)

Вот так тысячу лет живёшь в одном мире со своими друзьями и думаешь, что больше, чем есть, их любить уже невозможно. А Энж даёт мне маленькую корзинку и пускает в свой малинник. И все, слов нет, есть только любовь, сумерки, невнятный визг и кусты вдоль кирпичного забора, Ласька пасется в зелёном луке, Энж показывает свой кедр, а я решаю, что когда я вырасту, у меня будет свой сад. С малиной и яблонями. И никакой картошки!

Ну и, конечно, черника. Черника, которую давишь ложкой прямо в стакане холодного свежего молока, и оно окрашивается неравномерным полосами. Черника, которую на другой день собираешь на жгучей от солнца поляне, отрывается от упругой ползучей веточки. Нет, это не кровь - это просто сок костяники, мелкой ароматной лесной малины, поздней земляники, бледноватой брусники; подставить нужное, потому что все это у нас все это было. Такой хороший лес. Я раскрошила там половинку миндального коржика.

Мы с Ласькой вернулись домой с ромашками: она - с вполне приличным букетом, я - с второпях нащипанными при помощи Энж короткими стебельками. Облака этим летом удивительно хороши.
Ну, и мы ничего такие.