"в густом лесу мифологем признаться бы, но в чем?" ©
И, чтобы не оставлять за спиной хвосты и черновики, свешаю незаконченный пост про Дару. Заканчивать сейчас нет ни сил, ни нужной волны; потом.
много букв.У Дары глаза цвета крепко заваренного черного чая. Глубокие карие, с крапинкой. Но когда она приезжает на базу утром 1 ноября 2009 года, совершенно вымотанная, и мельком смотрит на себя в зеркало, то отшатывается: у нее глаза цвета молочного шоколада. Светло-коричневые, матовые, не отражающие ничего. Как в фильмах ужасов.
"Наверное, я просто слишком много смотрела в эфир".
Фильмы про Дневной и Ночной Дозор Даре нравятся больше, чем книги. В фильмах сформулировано самое главное, прямо словами сформулировано. Отличие Иных от людей.
Нечеловеческие способности. Потому что Иные прошли через нечеловеческие испытания.
Дара плохой командир.
Надо так: чтобы был план; чтобы имеющиеся в наличии люди были правильно и рационально распределены для решения задачи; чтобы распределение людей не входило в противоречие с их желаниями, целями, ценностями и всякой психологией; чтобы люди были заинтересованы; чтобы люди оставались живы. И здоровы, по возможности. Ну, и контору не палить, и устав соблюдать, и поменьше бессмысленных телодвижений. И да! Чтобы никто не успевал почувствовать себя ненужным, лишним, не при делах.
Дара так не умеет.
Для начала: у нее нет плана. Она с трудом представляет себе свое место, и не умеет решать за других, и не умеет командовать, и не умеет поддерживать дисциплину. Не умеет даже делать так, чтобы Влад делился полученной информацией. А меньше всего умеет подчиняться. И поэтому ей сложно упрекать Влада и Альку в том, что они тоже не особо умеют.
Дара старается поменьше приказывать - чтобы не столкнуться с "мы не будем это выполнять".
Дара просто не знает, что с этим делать. Когда игнорируют ее просьбы, ей как-то легче, психологически.
"Я не умею, но у меня получается. Не худший из вариантов".
Так сложилось, что у Дары нет друзей.
У Дары есть отец. Есть воспоминания о светлых временах, когда она читала медицинские учебники у него в кабинете, и ездила с ним на рыбалку, и он учил ее драться. Есть возможность приехать в любое время. Попросить совета и помощи. Или просто выговориться. Дара не станет задействовать эту возможность. Трогательный детский миф "папа знает и умеет всё" рассеялся; понимание "папе будет слишком тяжело это знать" - хорошая стена. Прочная.
У Дары есть мама.
У Дары есть брат. Брат с женой и детьми живет во Владивостоке. Это значит, что у Дары есть возможность уехать к холодному восточному морю и пожить там какое-то время. Стараясь побольше гулять, чтобы не рождать неловкое молчание в чужой квартире.
У Дары есть Отто Георг Класс. Ее ошибка и ее фантомная боль. Человек, которому можно рассказать все и в любое время; получить ощущение, что ты услышана, но не получить ответа.
У Дары есть Вееда. Ее учитель. И лакмусовая бумажка. Если в минуту отчаяния и нерешительности Дара звонит Вееде, а "абонент временно недоступен", значит, она может справиться сама.
У Дары есть Институт. Это значит: цель. Это значит: ты не одна, твоя спина прикрыта, за твоим фронтиром есть земля. Есть тыл, есть помощь. Есть те, кто умеют решать и знают, что делать. Есть... цех. И ты к нему принадлежишь, и он принимает тебя и не отречется.
У Дары есть Екатеринбург. Есть Москва. Есть лоскуток Германии вдоль Рейна.
У Дары есть Алька и Влад. Это не друзья и не единочаятели. Это... Дара не знает, как сказать. "Многое пережили вместе" - шаблонно и не про то. Это просто... Люди, Которые Есть Всегда. Это помощь в самый последний момент, когда ничего уже не ждешь и ни на что не надеешься. И это не люди. Такие же не люди, как и Дара. Это... постоянное ощущение их рядом. Натянутые ниточки.
Но каждый слишком сам по себе и слишком о своем. И поэтому Дара не умеет рассчитывать ни на кого, кроме себя.
У Дары есть Дианка Этлау, маленькая Дианка. Если бы у Дары могли быть друзья, то - Дианка. И это было бы как в книжках Крапивина. Но уже, наверное, поздно.
У Дары есть Саша Мещеряков. Нежность, нежность. Доктор Хаус во сне; а наяву, когда Дара устало встает и понимает, что сейчас придется умирать, и, кажется, долго, и говорит ему: уходи, - он деловито начинает откручивать штангу от фиговины, на которой висит капельница, тяжелую штангу, и готовиться защищаться и защищать. Это "Новая графология-2".
Дара ненавидит терять, и боится.
Дара всегда теряет осенью.
И вот: Танец Стихий, рывок, пойманная волна, и то, что было единым, неумолимо распадается. Дара, Алька, Влад. Неумолимо распадается. Несмотря на пройденное. Несмотря на воды кризисов, в которые мы входили и из которых выходили мокрыми, но не захлебнувшимися. Несмотря ни на что.
Время, отмеренное нам, закончилось. Падают последние песчинки. Осыпается золото молитвы.
"Теперь я понимаю, как это работает".
Закрыть умирающего своим телом - хотя бы от пуль. Разумеется, это ничего не даст. Но я буду стоять до последнего, потому что не могу иначе, нельзя иначе. Вытаскивать - изо всех сил.
И разговор на границе жизни и смерти, о которой невозможно сказать и почти невозможно думать.
"Для чего ты меня держишь?" - "Ты должен жить".
"Я никогда не видел, чтобы биоэнергет мог так. Даже самый сильный биоэнергет. Удерживать человека, который умер". - "Наверное, это от отчаяния".
"Скажи хотя бы, как тебя зовут". - "Зачем тебе?". - "Мне надо знать. Меня зовут... Дара". - "Меня звали Алексей". - "А сейчас?". - "А сейчас не знаю".
После этого совершенно невозможно называть его "сукой с саламандрой".
Не в этом дело.
Вернуться.
Оценить обстановку.
Первое. Алька ушла - немедленно позвонить Вееде. "Алька ушла". - "Я решу этот вопрос". - "Спасибо".
Влада тоже нет, но это нормально. Он сейчас придет. Вернется. Интуиция? Чувствовать друг друга - зыбкая привычка, на грани случайности; и Влад же тоже не стал мне - мне единственной - посылать телепатический сигнал. Как чувствовал. На мне как раз висел противотелепатический амулет.
Костя без сознания.
Дианке надо съездить на ту поляну.
Дианка и Алька - молодцы. Здесь тоже интуиция: несколько дней назад я поняла, что именно Дианка может разорвать цепь, выключить одно из звеньев. Так и случилось.
Транспортники. Они сделают остальное, решат, почистят. А мы можем заниматься тем, что осталось от нас.
... у Дары есть бутылка "Либенсфраумилха".
много букв.У Дары глаза цвета крепко заваренного черного чая. Глубокие карие, с крапинкой. Но когда она приезжает на базу утром 1 ноября 2009 года, совершенно вымотанная, и мельком смотрит на себя в зеркало, то отшатывается: у нее глаза цвета молочного шоколада. Светло-коричневые, матовые, не отражающие ничего. Как в фильмах ужасов.
"Наверное, я просто слишком много смотрела в эфир".
Фильмы про Дневной и Ночной Дозор Даре нравятся больше, чем книги. В фильмах сформулировано самое главное, прямо словами сформулировано. Отличие Иных от людей.
Нечеловеческие способности. Потому что Иные прошли через нечеловеческие испытания.
Дара плохой командир.
Надо так: чтобы был план; чтобы имеющиеся в наличии люди были правильно и рационально распределены для решения задачи; чтобы распределение людей не входило в противоречие с их желаниями, целями, ценностями и всякой психологией; чтобы люди были заинтересованы; чтобы люди оставались живы. И здоровы, по возможности. Ну, и контору не палить, и устав соблюдать, и поменьше бессмысленных телодвижений. И да! Чтобы никто не успевал почувствовать себя ненужным, лишним, не при делах.
Дара так не умеет.
Для начала: у нее нет плана. Она с трудом представляет себе свое место, и не умеет решать за других, и не умеет командовать, и не умеет поддерживать дисциплину. Не умеет даже делать так, чтобы Влад делился полученной информацией. А меньше всего умеет подчиняться. И поэтому ей сложно упрекать Влада и Альку в том, что они тоже не особо умеют.
Дара старается поменьше приказывать - чтобы не столкнуться с "мы не будем это выполнять".
Дара просто не знает, что с этим делать. Когда игнорируют ее просьбы, ей как-то легче, психологически.
"Я не умею, но у меня получается. Не худший из вариантов".
Так сложилось, что у Дары нет друзей.
У Дары есть отец. Есть воспоминания о светлых временах, когда она читала медицинские учебники у него в кабинете, и ездила с ним на рыбалку, и он учил ее драться. Есть возможность приехать в любое время. Попросить совета и помощи. Или просто выговориться. Дара не станет задействовать эту возможность. Трогательный детский миф "папа знает и умеет всё" рассеялся; понимание "папе будет слишком тяжело это знать" - хорошая стена. Прочная.
У Дары есть мама.
У Дары есть брат. Брат с женой и детьми живет во Владивостоке. Это значит, что у Дары есть возможность уехать к холодному восточному морю и пожить там какое-то время. Стараясь побольше гулять, чтобы не рождать неловкое молчание в чужой квартире.
У Дары есть Отто Георг Класс. Ее ошибка и ее фантомная боль. Человек, которому можно рассказать все и в любое время; получить ощущение, что ты услышана, но не получить ответа.
У Дары есть Вееда. Ее учитель. И лакмусовая бумажка. Если в минуту отчаяния и нерешительности Дара звонит Вееде, а "абонент временно недоступен", значит, она может справиться сама.
У Дары есть Институт. Это значит: цель. Это значит: ты не одна, твоя спина прикрыта, за твоим фронтиром есть земля. Есть тыл, есть помощь. Есть те, кто умеют решать и знают, что делать. Есть... цех. И ты к нему принадлежишь, и он принимает тебя и не отречется.
У Дары есть Екатеринбург. Есть Москва. Есть лоскуток Германии вдоль Рейна.
У Дары есть Алька и Влад. Это не друзья и не единочаятели. Это... Дара не знает, как сказать. "Многое пережили вместе" - шаблонно и не про то. Это просто... Люди, Которые Есть Всегда. Это помощь в самый последний момент, когда ничего уже не ждешь и ни на что не надеешься. И это не люди. Такие же не люди, как и Дара. Это... постоянное ощущение их рядом. Натянутые ниточки.
Но каждый слишком сам по себе и слишком о своем. И поэтому Дара не умеет рассчитывать ни на кого, кроме себя.
У Дары есть Дианка Этлау, маленькая Дианка. Если бы у Дары могли быть друзья, то - Дианка. И это было бы как в книжках Крапивина. Но уже, наверное, поздно.
У Дары есть Саша Мещеряков. Нежность, нежность. Доктор Хаус во сне; а наяву, когда Дара устало встает и понимает, что сейчас придется умирать, и, кажется, долго, и говорит ему: уходи, - он деловито начинает откручивать штангу от фиговины, на которой висит капельница, тяжелую штангу, и готовиться защищаться и защищать. Это "Новая графология-2".
Дара ненавидит терять, и боится.
Дара всегда теряет осенью.
И вот: Танец Стихий, рывок, пойманная волна, и то, что было единым, неумолимо распадается. Дара, Алька, Влад. Неумолимо распадается. Несмотря на пройденное. Несмотря на воды кризисов, в которые мы входили и из которых выходили мокрыми, но не захлебнувшимися. Несмотря ни на что.
Время, отмеренное нам, закончилось. Падают последние песчинки. Осыпается золото молитвы.
"Теперь я понимаю, как это работает".
Закрыть умирающего своим телом - хотя бы от пуль. Разумеется, это ничего не даст. Но я буду стоять до последнего, потому что не могу иначе, нельзя иначе. Вытаскивать - изо всех сил.
И разговор на границе жизни и смерти, о которой невозможно сказать и почти невозможно думать.
"Для чего ты меня держишь?" - "Ты должен жить".
"Я никогда не видел, чтобы биоэнергет мог так. Даже самый сильный биоэнергет. Удерживать человека, который умер". - "Наверное, это от отчаяния".
"Скажи хотя бы, как тебя зовут". - "Зачем тебе?". - "Мне надо знать. Меня зовут... Дара". - "Меня звали Алексей". - "А сейчас?". - "А сейчас не знаю".
После этого совершенно невозможно называть его "сукой с саламандрой".
Не в этом дело.
Вернуться.
Оценить обстановку.
Первое. Алька ушла - немедленно позвонить Вееде. "Алька ушла". - "Я решу этот вопрос". - "Спасибо".
Влада тоже нет, но это нормально. Он сейчас придет. Вернется. Интуиция? Чувствовать друг друга - зыбкая привычка, на грани случайности; и Влад же тоже не стал мне - мне единственной - посылать телепатический сигнал. Как чувствовал. На мне как раз висел противотелепатический амулет.
Костя без сознания.
Дианке надо съездить на ту поляну.
Дианка и Алька - молодцы. Здесь тоже интуиция: несколько дней назад я поняла, что именно Дианка может разорвать цепь, выключить одно из звеньев. Так и случилось.
Транспортники. Они сделают остальное, решат, почистят. А мы можем заниматься тем, что осталось от нас.
... у Дары есть бутылка "Либенсфраумилха".