Минус 1 пч, минус интернет дома (внезапно), минус Ольга-р. на работе, минус десять на улице. И ветер.
Подумывалось в день рождения Феникса выложить пару фотографий Феникса, моих лап, но я слишком много (и сладко) жила в эти выходные, чтобы бывать здесь подолгу.
Фрейдлента не читана за три дня.
Зато увидено много прекрасных снов.

Про маленьких гордых оленеводов, которые живут у меня в ванной, кочуют и жгут костры; про Макса Питерскую, которая учит их пользоваться косметикой, когда уменьшается до их размеров.
Про меня, которая одновременно работает в библиотеке и учится в одиннадцатом классе. И получает почему-то стипендию на карточку. Пишет контрольную про провинции Африки. Как называется провинция, какие производства там распространены, водятся ли морские экскурсии? И т.д., и всю эту информацию полагается вывести из эпитетов, присущих ному, которым эта территория была в Древнем Египте.
Чтобы написать контрольную, сбегаю с работы.
Потом оказываюсь маленькой Цириллой. Уже найденной Геральтом после Резни в Цинтре.
Темнота, какие-то таблетки, молодой врач с добрым и грустным голосом.
Не помню, не помню.
Тягучие, как мед, приятные, бальзамом на душу, спокойные сны.

Про Арефьеву:
1) на верхней крышке переплета (здравствуй, профдеформация) рисунок. И у Женщины в Оранжевом (которая по идее должна быть Женщиной В Красном) на коленях тюлень.
Наколенный тюлень. )
2) моя точка пересечения с персонажиней: "Ефросинья была несвойственна даже сама себе, поэтому редко встречалась в природе".
3) я теперь ношу привезенную из Казани расписную рубашку, оранжевую - а следовательно, нахожусь в одной цветовой гамме с книгой.
4) книга читается маленькими порциями; я вижу там куски Маркеса и куски Павича.

Утро субботы начинается с поспешного путешествия на вокзал - в зимней шкурке через снег, и даже получается успеть; а на вокзале неожиданно Сильтар, и мы ловим Тургона, выпадающего на нас из пятого вагона, и блаженно прижимаемся щекой к черной коже куртки, и смотрим друг на друга.
- Не хватает еще троих.
- И лета.
- Особенно лета.
А потом удар и катарсис: в зале, где кассы дальнего следования, Тургон начинает наизусть читать "Остров Эль".
А потом лембасики в "Космосе", и путь через снег и через "мины" из подснежного льда, мы героически не падаем, мы двигаемся по направлению к Академической и Комсомольской, и где-то на Мира телефон Сильтар разражается звонком от ВВЧ, и еще через три минуты ВВЧ говорит мне:
- Можешь меня поздравить.
- С чем?
- Я с... дипломом... - бормочет что-то.
- Э?
- Я с Виконтом расстался. Первый!
- Ыыы! Поздравляю!
Мы хохочем, хотя что уж тут смешного, казалось бы, санта-барбара такая санта-барбара, ВВЧ кричит Сильтар, что это надо отметить. "Я даже знаю, с кем!" - отвечает Сильтар, имея в виду меня. "Я тоже знаю, с кем..." - думаю я, и ровно в этот момент Е.С. - чуткий Е.С.! - пишет смс-ку, что надо бы сходить на "дары смерти" большой толпой.
Я замечаю смс-ку чуть позже.
Уже в тепле.
Но не там, где чаи и алкоголи в витринах, а там, где кондиционер, охранник и кофемат. Я пишу Виконту: а ты уже знаешь? Виконт: о чем? Тургон: напиши "об этом"!
Еда, за которую заплатили, застревает в автомате, не дойдя до выходного отверстия. Неудачливые студенты трясут и пинают автомат, и наклоняют, но безуспешно, все это ужасно смешно, школа жизни, да? Пантомима, да? И еще смешнее, когда к отчаявшимся и умывшим руки студентам подходит охранник и одним могучим движением рук встряхивает автомат так, что он беспрекословно отдает все заныканное. И, кажется, даже что-то лишнее. )

- Однорукий бандит.
- Безрукий.
- Ну, если б ему сделали рычаг, студенты бы давно оный оторвали.
- Да, за такой стоит отрывать рычаги. *пауза* Производителю автоматов.

- Ресторан "Соломон".
- Тут кормят еврейской едой задорого.
- Я бы удивился, если бы тут кормили еврейской едой задешево.

/диалоги с Тургоном/.

Разговоры самотекучи, снег бесконечен и идуч сверху, пищи в "ИнГрид" по-прежнему вкусны, горячи и изобильны.
Официантка говорит: "вам же вшестером тесно здесь будет!" - но нас пятеро. Видимо, она учитывает еще и Чешира. Он появится через час. А пока мы листаем книжку про кота Саймона, и намазываем горячий хрусткий багет маслом-с-зеленью, и пьем пиво, и называем гренки с чесноком антисоциальными, и ковыряемся вилками в сковородках, и травим байки про утонувшее в выгребной яме табельное оружие, и смеемся, и комментируем телевизор, и ужасно рады, что встретились и собрались. Общество эпикурейцев-по-субботам. Гедонистов-в-выходные.
Штрудель с вишней подается на тарелке размером с небольшое взлетное поле. )


Когда выходим на улицу, там уже темно. Лирично, снег и фонари. И только лапки мерзнут в осенних ботинках, но это потому, что мы гуляем. "Гуляем" - значит "со скоростью беременной улитки".
Готовясь к Хокиному д.р., покупаю чесалку для спины и прошу оформить как букет. )
Умиротворяюсь и растворяюсь в окружающей меня действительности.
Прощаюсь с народом на полуперекрестке Ленина-Тимирязева.

А пончо покупаю, потому что случайно захожу в сэконд-хэнд погреться, пока жду Н.С. )

На Хокин д.р. Хока приходит последней, после нее только пиццы; а мы первые, хоть и опоздали на полчаса. Торрар буен, Рыська гостеприимна, варенье из кабачков полнит миску, которая не опустеет. Коты ходят везде и изящно лежат в арке. Котов три. Из них два черных. И две кошки. А глаза у всех разного цвета. В целом - лениво, и когда Сэйдж сварит глинт, станет еще ленивее, и даже игра в "крокодила" угаснет, начнутся разговоры за англоязычных авторов и лежбище морских скотиков.
Тепло и странно.
Хока огорошивает новостями и выворачивает душу (мне).
Тот, кто должен быть близко, оказывается далеко.

С двенадцати до трех ночи я беру перерыв на тоску и уныние. Это внезапно пришедшая зима. Из-за нее не хочется дышать. В ней не хочется жить.
Впасть в спячку - вот решение.
И я не еду никуда. То есть я не еду туда, где вино, песни и другие люди.
Я сплю блаженно и долго, и воскресенье приходит одновременно с Н.С., по звонку домофона, и тоже оказывается блаженным и долгим, в нем сочетаются время обнимать и время уклоняться от объятий, глава про искусство доколумбовой Америки из учебника 10 класса, "каркассон", "Санта-Хрякус", разговоры на пределе близости, шепот, скольжение рук, эксперимент и что-то еще такое, о чем не рассказать.

Банка кокосового молочка стоит на подоконнике и ждет Великой Кулинарной Активности.